Тоуни выросла под впечатлением от романа матери, который так и не перерос во что-то большее. И видела, как множество подруг страдали, пытаясь выстроить прочные отношения на основе случайных связей. Она хотела убедиться в преданности своего избранника прежде, чем рискнуть и отдать ему свое сердце. Тоуни всегда хотела большего. Именно поэтому она отвергала ухаживания богатых мужчин, с которыми ее знакомили сестры, пытаясь подобрать ей партию. Ну что у нее могло быть общего с этими мужчинами с их роскошной жизнью напоказ? Ей не хотелось связываться с тщеславным, пустым и эгоистичным мужчиной вроде отца, которого интересовала бы ее внешность и ничего больше.

— Вы мне скажете, в чем состоит ваше предложение? — в повисшей тишине спросила Тоуни.

— Я хочу, чтобы ты притворилась моей невестой, — мрачно и четко сказал Наварр.

Девушка распахнула глаза. Такого она никак не ожидала.

— Но зачем? — воскликнула она.

— Тебе эта информация не нужна, — сухо парировал Наварр.

— Но вы же наверняка знаете кучу женщин, которые…

— Может, я предпочитаю платить. Считай себя профессиональным эскортом. Я куплю тебе новую одежду, которую ты станешь носить, пока будешь со мной. Когда все закончится, можешь оставить себе одежду, а драгоценности вернешь.

«Денег он не жалеет», — подумала Тоуни в смятении. Она читала о нем в газетах, потому что его имя регулярно появлялось в колонках светских сплетен. Он предпочитал невероятно красивых супермоделей. И у него была репутация легендарного любовника, но ни одна женщина надолго в его жизни не задерживалась. — Никто не поверит, что вы помолвлены с такой обычной девушкой, как я.

— Скажу, что это была любовь с первого взгляда, — иронично заявил он. — Зато никто не удивится, когда отношения быстро закончатся.

Ну с последним его прогнозом Тоуни легко могла согласиться. И все же он должен быть в отчаянном положении, чтобы рассматривать на эту роль ее кандидатуру. И как, черт возьми, ей сравниться с гламурными моделями, которые обычно его повсюду сопровождали?

Жак открыл дверь и пропустил в комнату величавую блондинку в темном брючном костюме.

— Элиза вас проводит вниз в раздевалку, — пояснил он.

— Значит, вы телохранитель, — по-французски сказала Тоуни, пока они с Элизой ждали в лифте.

— Обычно я работаю водителем, — призналась Элиза.

— И каково работать с мистером Казьером?

— Он жесткий, но справедливый. А еще на этой работе я много путешествую, — довольно сказала ей Элиза.

Элиза ждала поблизости, пока Тоуни сняла униформу, надела свою одежду и забрала все из шкафчика. У француженки зазвонил мобильный, она выудила его из кармана, взглянула на Тоуни, которая как раз укладывала вещи в сумку, а потом отошла на другой конец комнаты. Было очевидно — Элиза говорит сейчас с человеком, который ей небезразличен. Тоуни подумала, что в эту секунду она могла бы мимо француженки даже слона пронести.

— Что происходит? — услышала Тоуни чей-то голос.

Она подняла глаза и увидела перед собой Джули.

— Я увольняюсь.

— Я слышала, но почему он не заявил на тебя в полицию?

Тоуни уклончиво пожала плечами:

— Ты ведь не проводила с ним ночь? Что произошло на самом деле?

— Журналист предложил мне много денег, чтобы я добыла для него сведения личного характера. И я подумала, что смогу что-нибудь найти на ноутбуке Казьера. Мне нужно платить проценты по кредитам, — спокойно добавила Джули.

Ее явно нисколько не смущало то, что ее ложь раскрылась.

— Мадемуазель Бакстер? — позвала Элиза, закончившая разговор.

Тоуни подняла с пола свои сумки и ушла, не оглядываясь и ни слова больше не говоря. Вот и конец дружбе! Она была в ярости от предательства подруги, а еще ей было ужасно обидно. Джули ей нравилась, она ей доверяла, но теперь их дружба предстала совсем в ином свете. Вполне возможно, Джули специально нацелилась на нее сразу же, как только поняла, что теперь Тоуни будет убираться в номере, в котором всегда останавливался Казьер. Она подружилась с Тоуни и помогла ей перебраться в маленькую квартирку, чтобы та чувствовала себя ей обязанной. А потом обманом заставила ее взять ноутбук Казьера. Тоуни чувствовала себя такой доверчивой дурой! И как она могла поверить в эти неправдоподобные россказни о сексе и компрометирующих фотографиях? Джули точно знала, на что надавить, чтобы вызвать в Тоуни жалость, и ее план бы сработал, не вернись Наварр Казьер в номер столь неожиданно.

— У тебя назначена встреча со стилистом, — сообщил Тоуни Наварр, когда она вернулась к нему в номер с сумками.

— Где?

Он назвал известный крупный магазин, потом окинул взглядом ее джинсы, рубашку в клетку, линялые кеды, и его полные чувственные губы искривились в усмешке, потому что в такой спортивной одежде она была похожа на подростка.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три… А вам?

— Тридцать. Говори по-французски.

— Я немного его подзабыла. Я теперь вижусь с бабушкой только раз в месяц.

— Дай мне твой сотовый.

— Сотовый? — воскликнула Тоуни.

— Мне нужно убедиться в том, что ты никому не передашь имеющуюся у тебя информацию. Телефон, пожалуйста…

Молчание затянулось. Тоуни не смогла найти никаких контраргументов и выудила из кармана телефон:

— Только не копайтесь в нем. Там есть личная информация.

— Как и в моем ноутбуке, — парировал Наварр, и она вся залилась краской.

Они вышли из номера и зашли в лифт. Тоуни прислонилась к стене.

— Не сутулься, — тут же отреагировал Казьер.

Тоуни демонстративно вздохнула и выпрямилась:

— Мы друг другу совершенно не подходим.

— Нам только на людях нужно притворяться парой. Давай порепетируем. Посмотри на меня с обожанием.

Тоуни наморщила нос:

— Это не мой стиль.

— А ты попытайся, — сказал Наварр.

Она вышла перед ним в фойе, стараясь не замечать, как все администраторы и портье сворачивают шеи. У обочины был припаркован лимузин, Тоуни села в него, при этом краем глаза заметив, что за рулем сидит белокурая Элиза.

— Расскажи мне о себе… вкратце, — скомандовал Наварр.

— Я единственный ребенок. У меня, правда, есть две сводные сестры по отцу. Они от разных браков. А вот на моей маме он так никогда и не женился. И в жизни моей тоже не участвовал. Я закончила художественное училище и пару лет жила тем, что разрабатывала дизайн поздравительных открыток. К сожалению, этим не заработаешь столько, чтобы платить по счетам, поэтому я устроилась горничной, чтобы у меня была стабильная зарплата. Я хочу рисовать комиксы, но пока ни одного не продала.

— Рисовать комиксы, — повторил Наварр, которого явно заинтересовало столь необычное желание.

— А вы? Родились в богатой семье?

— Нет. Я вырос на задворках Парижа, но получил первоклассное образование в Сорбонне. Я был банкиром, работал в сфере инвестиций, а потом занялся телекоммуникациями и открыл свой бизнес.

— А ваши родители? — настаивала она.

Он напрягся:

— Я был приемным ребенком и жил во многих домах. У меня нет родственников.

— Я знаю, что сказать всем про то, как мы познакомились, — сказала Тоуни с лукавым блеском в глазах. — Я меняла у вас постельное белье, когда…

Наварра такое предложение не позабавило, но он всмотрелся в ее открытое живое лицо.

— Думаю, нам не стоит говорить, что ты работала горничной в отеле.

— Всегда лучше говорить правду.

— И это слова женщины, которую я застукал за воровством.

Тоуни вдруг застыла, словно ее ударили.

— Я ничего не воровала, — с трудом пробормотала она.

— Это не важно, если ты будешь своими пальчиками трогать только свои вещи, пока ты со мной, — сухо ответил Наварр. — Надеюсь, ты можешь держать в узде желание воровать, потому что мы будем общаться с очень богатыми людьми.

Тоуни пристыженно склонила голову:

— Вам не нужно волноваться на этот счет.

Наварр устроился поудобнее в закрытом частном зале в магазине, а Тоуни отправилась примерять вечерние платья, каждое из которых было изысканнее предыдущего. Когда выбор пал наконец на два лучших, ее препроводили в зал, где Наварр читал финансовые газеты.